Майкл ВесслерПоследние дни прошли в пьяном, и не только пьяном, дурмане. Перед глазами Майкла проплывала вся его жизнь, а он все не мог за нее ухватиться. Она была как Джин из мультика про Аладдина, и при этом как ветер.
То он опять рисовал своей сигарой узоры в воздухе, то потом пытался поймать дым за хвост, а он все не хотел ему попадаться. Он бежал за ним, а дым рассеивался, как будто насмехаясь над ним. Как будто говоря ему - "Ишь ты, человечишко, а ну поди пойма!". Еще бы.
Потом день и дорога (а один ли день?), жара духота, постоянная жажда и эти чертовы кровососущие. При мысли о них Майкл с трудом подавлял желание почесаться. Какая-то мошкора, москиты, жучки... И за что мне это. За все время пребывания в Африке Майкл столько раз желал своему папочке подавиться, погибнуть, заболеть и еще что-нибудь в этом же духе.
А, еще иногда ему снилось, что он бежит к отцу с криком "паааапа, забери меня отсюда домой." После таких снов он просыпался в холодном поту, как правило под утро, когда становилось еще жарче и он наконец понимал, что из иллюзорного ада он попал в ад реальный.
А потом ему еще снилось, как он чуть не угробил их дом, поиграв неудачно с газовой горелкой. Батя тогда ему дал такого нагоняя, что Майкл до сих пор не мог его забыть.
Ладно, всякая насекомоподобная дрянь в городе была еще терпима - все же ему там сняли не худшую квартиру, но это. Ему, Майклу Весслеру, сыну Джорджа Весслера, спать в какой-то бытовке с неграми, рабочими. Нет, не надо ему рассказывать, что он от них отделен стеной. Какая к черту стена - ширма. И эти чертовы москитные сетки... Их оно ненавидел больше всего, т.к. для него они олицетворяли все то зло, которое он видел в Африке.
А еще надо думать о добыче, думать о добыче... А еще надо что-то есть. В общем, если отец хотел для него персональный ад, он его обеспечил.
