...Внезапно на меня снизошло нечто вроде озарения. Мне представилось,
что я стою один перед темным миром с широко распростертыми руками. И что
весь этот мир - и его майские цветы, и блестящие мундиры, и мои безжалостные
одноклассники - в один прекрасный день сам упадет в мои ладони. Мне
открылось, что мир крепко схвачен мною, зажат в Моих руках... Откровение не
вызвало во мне чувства гордости, слишком уж тягостным было оно для
подростка.
Гордость - нечто более легкое, светлое, открытое глазу, искрящееся. Мне
хотелось обладать чем-то таким, что давало бы мне право гордиться и было
видно каждому. Хотя бы кортиком, висевшим на поясе у него.
Кортик, на который с благоговением взирали гимназисты, действительно
был хорош. Поговаривали, правда, что курсанты нередко затачивают своими
кортиками карандаши, но до чего же это было лихо - использовать столь гордый
символ для дела тривиального и низменного!
