"1984-1985 гг. мне довелось провести год в Пхеньяне, где я находился на
языковой стажировке. Поскольку иностранцев в Пхеньяне было мало, то они
привлекали всеобщее внимание, а в окраинных районах города прямо-таки
производили сенсацию. Взрослые оглядывались вслед, дети помладше бежали
целыми толпами, радостно вопя: "Дядя-иностранец, дядя-иностранец!", а
дети постарше не забывали снять шапку и, поклонившись, поздороваться.
Постоянно уступали нам место в метро, в транспорте. Порою бывало
неудобно, когда какая-нибудь пожилая женщина при моем появлении вдруг
вскакивала и, с помощью двух-трех соседей по вагону, буквально силком
сажала на свое место (тогда корейская привычка подкреплять вежливость
легким физическим воздействием мне была еще внове).
В связи с этим вспоминается конфуз, который произошел с одним молодым
советским дипломатом. Однажды он зашел в небольшой магазин при общежитии
для студентов-иностранцев, где работала продавщица -- женщина лет 35. В
тот раз на работу она пришла со своей пятилетней дочкой, которая,
похожа, впервые увидела живого иностранца. Впрочем, вскоре стало ясно,
что она их до этого все-таки видела -- но в кино. Поскольку
появляющиеся в северокорейских фильмах носатые иностранцы -- это почти
всегда коварные и злобные янки, "американские империалисты", то вежливая
девочка поздоровалась с посетителем, назвав его так, как подобных ему
людей называли в виденных ей фильмах: "Здравствуйте, дяденька
американская империалистическая сволочь!" (кор. мичженом ачжосси)."
