Игры и словески > Другие игры
Ночь у предгорий Пиренеев
Сєм:
Над холмами вблизи замка Ренн восходила охотничья луна. На время борьба противоположностей, Бога и Rex Mundi чуть отошла в сторонку. Было редкое время, когда очень разные люди смотрели друг на друга без опаски. В такой вечер было принято рассказывать истории, смешные и ужасные, печальные и возвышенные,но неизвестные окружающим, а наградой служил почет и быть может что-то от старого графа Редэ, хозяина замка.
Spoiler: показатьИгра простая. Необязательно в ролевой форме, это уж как желает, рассказываем истории. После недельки (если будут истории) - объявляется голосование, в котором принимают участие все желающие и они, эти желающие, отправляют в личку мне голоса за понравившуюся историю, байку или что там кто придумает и вспомнит. Ограничений на жанр нет. Это может быть и собственный стих, сложенная песня, прочитанный анекдот, написанный короткий рассказ и т.п.
Пингвинчег:
Spoiler: немного оффтопа и предисловия • показатьСэм, а нет первой картинки в большем размере? А то там ничегошеньки непонятно.
Что же касается самой игры, то мне лень думать что-то серьезное и новое, но есть одна не до конца реализованная идея из старой игры по Демонам на ЦДС. Поэтому заранее прошу прощения за самоповтор. Ну и у тех, кто уже это читал. Впрочем, я сейчас выложу то, что уже было, а потом будет продолжение, надеюсь, получится не хуже.
А теперь начнем...
Снаружи замка, в переплетении теней. лунного и звездного света, родилась золотая искорка. Маленькая и слабая, она приближалась к свету окне замка, оказавшись золотистой светящейся бабочкой. Трепеща крылышками и борясь с порывами холодного ночного ветра, бабочка зависла у окна, а через мгновение, хотя окно было плотно закрыто, сберегая тепло каминов для гостей, бабочка оказалась внутри. И еще через мгновение бабочек вдруг стало больше - целая золотистая стая, наполнив едва слышным звоном зал, закружилась под потоком. Но танец этот продолжался недолго - и бабочки, разбившись на семь небольших золотистых скоплений, опустились на пол - и вот уже семь стройных фигурок склоняются в поклоне перед хозяином.
О чем могут рассказать те, кого называют Семь Столпов Чистилища? О том, что заключено в их именах - о грехах людей, о том, как способны запятнать они свою душу. Наверное, начать стоило Люси, старшей из сестер, но в этот вечер что-то тревожило Демона Гордыни, и она рассеянно кивнула нетерпеливой третьей сестре, Сатан. Улыбнувшись, демонесса с бежевыми волосами начала рассказывать:
-Жил в одном городе человек. Это был, в общем-то, самый обычный человек, но кое-что примечательное в нем все же было. Он умел сохранять потрясающее спокойствие в любой ситуации. Хладнокровие и уверенность никогда не покидали его. За это его очень ценили на работе – его нельзя было сбить с толку трудностями, и он спокойно брался за любое задание. Наверное, именно поэтому ему чаще других доставались не самые приятные задания, от которых другие могли отказаться. Спокойствие помогало человеку и в семейной жизни – он был женат, а у всех женщин эмоции говорят вперед разума.
Но благодаря спокойствию этого человека любые ссоры продолжались не больше пары часов. Он просто спокойно слушал, что выговаривала ему жена – совсем не плохая женщина, на самом деле, - затем он сидел рядом с ней, гладил ее по голове, утешал и говорил что все будет хорошо. Этот человек не был склонен к самолюбованию, не покупал себе дорогих костюмов или золотых часов. Не был он привередлив в пище – разве что чуть-чуть, но ведь у всех бывают маленькие слабости. Однажды этот человек завел пса. Маленького щенка по кличке Рэф*. Никто, к несчастью, не обратил внимания на это необычное имя, но для людей в этом нет ничего необычного. Итак, жизнь этого человека текла год за годом. Все та же работа, где ему доставались самые неприятные задания за не самые большие деньги, из которых на себя он тратил лишь небольшую часть, покупая иногда книги. Все та же семейная жизнь – периодические выяснения отношений, после которых он извинялся, даже если и причиной, и зачинщиком скандала был не он. Разве что Рэф вносил в его жизнь что-то новое. Он заботился о щенке, дрессировал и тренировал его очень грамотно, изучив необходимые книги и консультируясь со специалистами, дрессировал уверенно и спокойно, как и все, что он делал. И щенок постепенно вырос. Это был беспородный пес, но это был тот случай, когда случайная комбинация генов дает поразительно хороший результат. Поэтому щенок вырос в большого, мощного, грозного пса, который, тем не менее, слушался каждого слова своего хозяина. - Здесь голос Сатан слегка изменился, стал более низким и дрожащим, словно она предвкушала ту часть истории, что последует дальше.
-В один ужасный день в этой семье снова случилась маленькая ссора. Из тех ссор, которые начинаются с такой незначительной мелочи, что ее потом никто не помнит. И завершилась она также, как и все прочие – мужчина сидел рядом с женой и успокаивал ее, гладя по голове и извиняясь. Затем он заварил для нее чай и, чтобы дать ей немного посидеть в спокойствии, пошел гулять с псом. Во время прогулки Рэф вдруг, заметив что-то для себя интересное, вдруг рванул вперед, и оказалось, что он стал уже таким сильным, что хозяин не смог его удержать, и какое-то время вынужден был бежать за ним. А когда хозяин попытался схватить пса за ошейник, Рэф едва не укусил его за руку. Когда пес, наконец, остановился, мужчина вдруг сел перед ним на корточки, посмотрел в глаза своего пса и… отцепил ошейник, сказав: «Беги, ты свободен». К счастью, никто не обратил внимания на это странное поведение, иначе в этой истории было бы больше крови. Вскоре мужчина вернулся домой. Жена сидела на кухне и поднялась ему навстречу, желая сказать что-то примирительное, как вдруг заметила, что ее муж как-то тяжело дышит, пальцы его рук сжаты в кулаки, а в расширенных зрачках как-то странно отражается свет ламп. «Дорогой, все в порядке?» - хотела спросить она, но ее муж, который был всегда таким спокойным и таким надежным, исполнял ее капризы и терпел ее претензии, одним прыжком оказался возле нее и ударил по голове. Она упала на пол, а потом он придавил ее к полу коленом и с хриплым рычанием принялся наносить удары. Не кулаками, а пальцами, и его прочные красивые ногти, которые она всегда в шутку предлагала ему накрасить, с силой врезались в кожу. Женщина отчаянно кричала и отмахивалась, но затем крики сменились слабыми стонами, а затем вместо стона раздался отвратительный влажный хрип, затем еще один, еще один…
На следующий день ни этот мужчина, ни его жена не появились на работе, не брали ни сотовый, ни домашний телефон. Их стали искать и, когда полицейские вскрыли дверь в квартиру, увидели кошмарную сцену. Все в доме было поломано и разорвано. Обломки мебели и осколки посуды усыпали пол, то тут, то там, словно таящие по весне сугробы, был разбросан набивной материал матрасов и подушек, обои были разодраны почти до потолка. И повсюду была кровь. Она застыла багровыми дорожками на стенах, пятнами на полу, каплями на потолке, довершая эту жуткую картину. - Сатан описывала эту комнату с полузакрытыми глазами, словно она мысленно находилась там, и мысленная эта картина явно ей очень нравилась.
-На кухне в луже крови лежала женщина. Лицо и тело ее были не повреждены, но ее красивую длинную шею уродовала страшная рана с размочаленными краями, такая глубокая, что в ней был виден позвоночник. В одной из комнат весь пол был тоже залит кровью, и в центре этой лужи лежал на животе мужчина. Когда его перевернули, то увидели, что его горло тоже разорвано. Соседи сказали полицейским, что у семьи была собака, и была версия, что хозяев убил взбесившийся пес. Но экспертиза показала, что смертельные раны причинены человеческими руками, точнее, человеческими ногтями. Этот несчастный человек всю жизнь думал, что, подавляя свои эмоции, он контролирует свою злость, обиду, гнев. Но, также, как и с тем щенком – на самом деле он все это время тщательно, старательно и ответственно растил, подкармливал, тренировал свой гнев. И также, как и с тем псом, в какой-то момент он не смог удержать его на поводке. Убив свою жену, он принялся крушить все вокруг. А когда крушить стало больше нечего… Он упал на колени посреди разрушенной комнаты, покрытый кровью своей жены и своей собственной из разодранных пальцев. Он почувствовал, как руки его поднимаются к шее. Гнев – это хищник. Когда хищника перестают кормить, он может сожрать своего нерадивого хозяина. Стоило человеку перестать кормить свой гнев, как тот обернулся против своего хозяина. Человек прикоснулся обломанными ногтями к своему горлу. И начал отчаянно рвать свое горло. Без единого слова, только тяжелое хриплое дыхание его разносилось по квартире, пока вместо воздуха из горла его не начала хлестать кровь, и хищник по имени Гнев пожрал его душу.
Сатан умолкла и уселась в кресло, с горящими глазами и полуулыбкой обводя взглядом слушателей.
Пингвинчег:
Тишину, воцарившуюся после слов Сатан, оборвал смешок другой демонессы - тряхнув длинными волосами, со своего места поднялась Маммон - Демон Жадности.
-Гнев, несомненно, силен в людях. Яркой вспышкой, внезапной и сокрушительной, поглощает он человеческую душу. Но мало что сравнится с тяжестью человеческой жадности. Гнев чаще прорывается малыми вспышками, не накапливаясь подолгу - но жадность нельзя утолить. Она может расти и расти, становясь из песчинки горой, пока не раздавит душу человека своей громадой, ибо нет предела тому, чего желает человек, сколько бы он ни имел.
Выйдя в центр зала, Маммон начала рассказывать.
-Жили в одном городе два друга. Оба они были людьми творческими, и оба весьма талантливыми – один писатель, а другой художник. Писатель создавал разные книги, но все они были посвящены одному и тому же миру, который Писатель придумал сам, в мельчайших, тончайших подробностях – прекрасный мир, в котором Писатель воплощал свои мечты и идеалы. Книги его пользовались огромной популярностью, он был очень успешным – но одиноким. У него не было ни жены, ни детей, он не любил давать интервью и посещать мероприятия, даже связанные с его же творчеством. Зато он очень любил посещать выставки своего друга, Художника. Тот тоже был очень талантлив и успешен, картины его были такими реалистичными, и вместе с тем волшебными, что казалось – это не картины, а окна в сказку. Дружба Писателя и Художника была крепче стальной цепи. Не раз приходилось им выручать друг друга из разных трудностей, но однажды Художник пропал. Его искали очень долго, но так и не нашли. Потеря такого близкого человека тяжело ударила по Писателю. Он перестал писать книги, и почти все время проводил в прежнем одиночестве в своем доме за городом. Так прошло несколько лет. И вот в один день почтальон, который приносил по утрам почту, увидел, как Писатель укладывал в багажник сверток, из которого торчали человеческие ступни. Напуганный, почтальон сообщил об этом в полицию. Когда полицейские приехали в дом Писателя, то увидели, что один из шкафов отодвинут, а за ним скрыта лестница вниз. Там оказалось большое подвальное помещение. Но когда полицейские спустились, то не сразу поняли, где находятся. Пол был выложен холстами, изображавшими траву, ручей, ползущих насекомых. - столь реалистичных, что, казалось, уши слышат шелест этой травы и стрекотание кузнечиков. На потолке было нарисовано синее небо и яркое солнце, такое яркое, что, казалось, в подвале тепло, как жарким летним днем. А на стенах подвала было огромное множество картин. Как выяснилось позже, это все были иллюстрации к книгам Писателя. И среди всей этой красоты на коленях стоял Писатель. В груди его торчал нож, и кровь его сбегала на нарисованную траву. Потом в доме нашли еще одно потайное помещение – там Писатель держал в цепях своего друга Художника. Он лишь однажды попросил его сделать иллюстрацию к своей книге – и не смог отвести от нее глаз. Мир, который он так часто себе представлял, который так тщательно описывал, который любил больше всего на свете – этот мир воплотился перед его глазами на картине. И тогда Писатель понял – это был способ исполнить его желание, самое заветное желание, самое черное и неисполнимое желание, одолевающее всех, кто создан по образу и подобию – будь то люди, ангелы или демоны. Он хотел СОЗДАТЬ МИР. Потому что главное, что отличает подобных от всех остальных творений – способность творить. В мыслях. В мечтах. На бумаге. На холсте. На струнах. Из камня. Из железа. Из слов. Из потоков электронов в проводах и микросхемах. Желание сотворения как высшей степени близости к божественному. Творец испытывает наслаждение в процессе творения, и когда делится своим творчеством с другими. Но, как люди, столь близкие к божественному, творцы так подвержены грехам! - тут Маммон умолкла и покачала головой, а затем продолжила.
-Большинство людей творческих подвержены Гордыне и тщеславию. Но тот Писатель оказался не тщеславным, нет. Его поразила Алчность. Высшая степень Жадности, доступная человеку или любому другому существу. Он хотел не денег, не женщин, не дорогих одежд и прочего, что так ослепляет глаза большинству людей и затягивает их в сети Жадности. Нет, он пошел дальше. Сложно сказать, что подтолкнуло его к этому. Быть может, в детстве или юношестве ему не хватало человеческих эмоций? Или его мечты и идеалы разбились о суровую реальность? Кто знает. Но он решил восполнить то, чего ему не доставало, в своих книгах, в которых он описывал любовь и ненависть, грехи и благодетель, победы и поражения, красоту природы и человека – то, что он хотел видеть и вокруг себя. И в какой-то момент этот мир стал для него дороже мира вокруг. И вот тогда он сделал один неверный шаг – и взвалил на себя неподъемную гору под названием Алчность. Он захотел ЦЕЛЫЙ МИР! И ради этого заточил в своем подвале единственного близкого человека, заставляя его рисовать иллюстрации к книгам и проводя часы в их окружении. А когда его пленник, не выдержав заточения, умер, несчастный Писатель понял, наконец, что его черное желание не исполнится никогда, ведь, в конце концов, он лишь подобие. И он расстался с жизнью среди иллюстраций к своим книгам – подобие Бога над подобием Мироздания, поплатившееся за свою Алчность своей жизнью и своей душой. Или, скорее, только подобием души, оставшимся в нем после того, как его истинная душа была погребена под курганом, что называется Алчностью.
Сєм:
Видневшегося на краю человека сложно было назвать рыцарем,не только прямая спина выдавала в нем вояку, но потрепанный кожаный доспех, и видимое отсутствие оружия говорили о том, что либо этот ветеран отгулял походы. Он и участвовал в первом крестовом походе, это было верно. Поворошив поленья в сложенном костре, он отметил - Филипп Август, да здравствует он пока не доконает его жирная курятина, заключил интересный договор с Ричардом Львиное Сердце, согласно которому все, что захвачено ими или каждым из них, делится пополам.
Молодой Дик захвачен германцами, но судя по всему, с руки Филиппа. Если же счесть, он усмехнулся, что он захвачен Филиппом... Наше толстое величество, чей голос не достигает этих гор, допустим, просит выкуп за Дика в сто пятьдесят тысяч северных марок. Но ему достается из этой суммы семьдесят пять тысяч, так как Ричард получает половину от своего выкупа. Пока он не обменян, его имущество принадлежит Филиппу. Тот снова получает деньги. Но Дик получает половину. Когда же наконец он доделят деньги?
Усмехнулся старый рыцарь в усы и потянулся к бочонку молодого вина.
Пингвинчег:
-Вот пример человека, контролирующего свои аппетиты! - рассмеялась Маммон, - Ведь ему достаточно всего половины имущества его соседа! К слову об аппетитах - ваш бочонок, кажется, пуст.
И правда, бочонок, к которому тянулся рыцарь, уже мог порадовать разве что какого-нибудь бондаря, оценившего бы качественно сколоченную тару. Но вина в нем не было.
-К слову об аппетитах! - воскликнула та, по чьей вине был пуст уже не только бочонок, но и некоторое количество подносов с едой. - Расскажу-ка я одну знатную историю.
Бельзе, Демон Чревоугодия, шестая из Сестер Чистилища, с довольным выражением лица поглаживая себя по животу (которому ничуть не вредило количество съеденного и выпитого), и начала рассказывать.
-Жил когда-то в одной стране человек, у которого был очень тонкий вкус. Его вкусовые рецепторы были настолько чувствительными, что он мог различать тончайшие оттенки вкусов. И надо же такому случиться, что он оказался одним из тех удачливых людей, что находят себе место в жизни в полном соответствии со своими природными способностями. Он стал ресторанным экспертом и критиком. Он использовал свое умение, чтобы оценивать качество работы лучших поваров самых разных стран, помогать им придумывать новые, еще более совершенные блюда, подниматься на все более высокий уровень в их искусстве. Его имя всегда произносили с уважением, он был известным и желанным гостем в любом ресторане. У него была семья - жена и дочь, было много денег, высокий ранг в обществе, в общем, он жил роскошной жизнью, о которой многие люди могли лишь мечтать, и при этом он приносил людям пользу. Что же здесь плохого, спросите вы? Но дело в том, что с каждым годом Критик становился все более привередливым. Все чаще он требовал от испытуемых поваров удивить его чем-то особенным, новым. И все реже чувствовал удовлетворение от тех шедевров, в которые вкладывали все свое умение труд повара. Заботы об услаждении своего языка и желудка стали вытеснять все остальное - даже заботу о семье, которую он любил когда-то больше всего. Имя его, которое раньше произносили с благоговением и уважением, все чаще стали произносить со страхом и ненавистью, потому что он все чаще, лишь попробовав то или иное блюдо, презрительно бросал: "Ничего особенного" - а для повара это становилось концом карьеры, а для некоторых и жизни. Но Критика это не волновало, его заботило лишь удовлетворение своего пресыщенного вкуса.
Бельзе поболтала немного в воздухе бокалом с вином и, сделав глоток, облизнулась и продолжила.
-И вот Критик со своей семьей приехал в одну экзотическую страну. Там он посетил один большой, очень фешенебельный ресторан, где попросил угостить его каким-нибудь блюдом национальной кухни той страны. Но, когда он съел то, что ему принесли, то даже презрительно скривился. "Я ожидал, что ваша хваленая национальная кухня сможет удивить меня чем-то, показать мне новые вкусовые ощущения! Но в том, что мне принесли, нет ничего, что я не пробовал бы раньше! Это все не стоит тех дифирамбов, что вы сами себе поете". При этих его словах и повар, и владелец ресторана впали в ступор, а затем рассердились, но Критик не обратил на это внимания. Он лишь спокойно покинул заведение. На улице к нему вдруг подошел мужчина, который сказал: "Я слышал вашу речь там. Если хотите, я угощу вас по-настоящему экзотическим блюдом, какого вы еще не пробовали, и не попробуете нигде больше!". Критик сначала хотел было прогнать этого мужчину, но желание найти наконец настоящую усладу для своего желудка заставило его кивнуть. Мужчина протянул ему карточку с адресом и сказал: "Приходите завтра, и я угощу вас самым лучшим обедом в вашей жизни".
На следующий день жена и дочь Критика отправились в поход по магазинам, а сам он, несколько часов промаявшись в роскошном гостиничном номере, к назначенному времени приехал в тот самый ресторан. Впрочем, это оказался не ресторан, а, скорее, небольшая закусочная, спрятавшаяся среди тесных улочек дальней части города и окруженная пышными клумбами с разными цветами. Когда Критик вошел, то увидел очень простую обстановку - грубые столы с отметинами от ножей, почти никаких элементов декора - лишь пара цветов в дешевой вазе на тусклом окне. Из двери в кухню вышел тот самый мужчина, что пригласил его сюда. "Вы как раз вовремя", - сказал он. "Обед готов, присаживайтесь за любой стол". Подойдя к входной двери, мужчина повесил на нее табличку "закрыто". Критик нехотя сел за стол, а затем хозяин, видимо, он же и повар, вынес из кухни поднос, на котором стояла глубокая глиняная тарелка. Когда тарелка оказалась на столе перед Критиком, он увидел обычный суп, с крупно порезанными кусками мяса и овощей.
Тут Бельзе с выражением досады на лице развела руками, но тут же подняла вверх указательный палец.
-И тут он почувствовал запах. Аромат, который поднимался над этой тарелкой, вызвал у Критика такую дрожь предвкушения, какой не вызывала у него ни одна женщина, даже в те времена, когда он интересовался женщинами, а не только едой. Дрожащей рукой Критик поднес ко рту ложку - и глоток этого обжигающего супа вознес его на такую вершину блаженства, какой он не достигал никогда. Вкус этого супа был одновременно и нежным, и пряным, и острым... казалось, он сочетал в себе все возможные вкусы. Критик даже не заметил, как опустела его тарелка, а повар уже поставил перед ним другую - на этот раз это было мясо с овощами. И хотя Критику казалось, что вкуснее того супа быть ничего не может, но это блюдо оказалось еще вкуснее, еще нежнее, и будто бы еще более чистым и ясным по вкусу. Съев все, Критик несколько минут просто сидел, закрыв глаза и ощущая себя счастливым. Повар в это время стоял рядом и с улыбкой смотрел на него. Наконец критик открыл глаза и сказал: "Признаться честно, я удивлен. Не думал, что такая простая еда может быть настолько восхитительной. В чем ваша тайна?". Повар улыбнулся еще шире и ответил: "Ведь вы же хотели попробовать по-настоящему традиционную еду. Впрочем, ради вас я открою секрет - все дело в правильном подборе сырья. Если хотите, я проведу вас на кухню и все покажу." "Конечно, хочу. Я должен это узнать", - отозвался критик, и пошел вслед за поваром. Тот открыл перед ним дверь и впусти в большую кухню. На кухне он увидел такую же простую обстановку, как и в зале. Двое помощников повара - рослые широкоплечие мужчины - что-то нарезали большими ножами на огромных разделочных досках. "Знаете, тот ресторан, в котором вы были вчера", - вдруг сказал из-за спины Критика повар, - "Его держит мой отец, а повар - мой старший брат." "Так вы хотели показать мне, что лучше вашего брата, и чтобы ваш отец взял вас вместо него?", - Критик даже не обернулся, он уже сталкивался с подобным. "Глупости", - отозвался повар. - "Я не умею готовить изысканные блюда, только простые, вы же сами видели. Как я уже сказал, все дело в сырье. Тэцу, покажи ему." Один из помощников повара отодвинул в сторону большую кастрюлю, стоявшую на столе. За ней оказалась еще одна разделочная доска... на которой стояли головы жены и дочери Критика. Прежде, чем тот успел осознать увиденное, его затылок взорвался болью и он потерял сознание.
Очнулся Критик сидя в каком-то подвале прикованным к стене за руки. Из-за долгого нахождения в неудобной позе он совсем отсидел ноги и не чувствовал их. Открыв глаза, Критик увидел стоящего перед ним повара. Тот снова улыбался. "Ну, что скажете?" - спросил он, присаживаясь на корточки рядом с пленником. "Понравилось вам мое угощение? Я же обещал, больше вы такого нигде не попробуете - ведь" - тут он вздохнул - "от ваших жены и дочери почти ничего не осталось". Критик замотал головой, надеясь, что все это дурной сон, но взгляд и улыбка этого чудовищного повара не отпускали его, а боль в запястьях от наручников убеждали в мучительной реальности происходящего.
"Скажите, что вам понравилось больше - суп из вашей жены или нежное мясо вашей дочери?" Вспомнив наслаждение, с которым ел этот чудовищный обед, Критик закричал, его затошнило. Повар же продолжал: "Вы видели клумбы возле моего заведения? Знаете, пепел от человеческих останков - отличное удобрение. Скажите, какие цветы любили ваши жена и дочь, чтобы я мог вырастить именно их". Не дождавшись ответа, повар вздохнул. "Неужели не помните? Впрочем, это неудивительно - ваш желудок заботил вас куда больше. Что же, выберу на свой вкус. Пожалуй, на пепле вашей жены я выращу нежно-коралловые розы. У нее ведь были именно такие губы - кораллового цвета, такие мягкие и нежные... на вкус".
"Хватит!" - отчаянно закричал Критик, по его лицу текли слезы, но ужасный человек перед ним не останавливался. "А что касается вашей дочери... Думаю, к ее прекрасным глазам подойдут фиалки". Будто бы только что увидев плескавшийся в глазах Критика ужас, повар улыбнулся. "Не волнуйтесь, ее лицо я не трогал, так что она и после смерти остается такой же красивой. Но!" - сказал повар, вставая во весь рост - "Прочь сантименты, ведь наш обед еще не окончен, впереди главное блюдо!"
С этими словами повар откинул плед, закрывавший ноги Критика, и тот увидел, что он вовсе не отсидел ноги - их просто не было, вместо них были короткие культи. Ужас наполнил Критика до самых глубин его сущности, а в это время один из помощников повара ухватил его голову, а другой поднес ко рту тарелку, и стал запихивать ему в рот куски мяса. "Ну что вы так отплевываетесь, неужели не вкусно?" - укоризненно сказал чудовищный повар, глядя как Критик отчаянно пытается выплюнуть куски собственного мяса. Подцепив с тарелки один кусок, повар немного пожевал его, а затем, скривившись, выплюнул. "И правда невкусно. А знаете почему? Потому что во всех тех блюдах, что вы ели в своей жизни, были заложены частички души того, кто их делал. И, заботясь лишь об услаждении собственного вкуса, не испытывая ни малейшее благодарности к тем, кто создавал эту пищу, вы поглощали именно эти частички - души других людей. И обед из ваших жены и дочери показался вам таким вкусным потому, что души в нем было куда больше, ведь она все-таки связана с плотью, как бы печально это ни было". Тут повар снова присел и наклонился к самому лицу Критика, сказав: "И ваша собственная плоть так отвратительна, потому что души в ней нет ни на грамм. Свою собственную душу вы сожрали первой". Поднявшись, он хлопнул ладонями, и скомандовал своим помощникам: "А теперь пора переходить к напиткам." Один из помощников повара запрокинул голову Критика и прикрепил ее ремнем к петле в стене. В его рот вставили воронку с двумя желобами, упершимися в руки Критика. А затем повар двумя движениями глубоко разрезал руки Критика, и кровь из них потекла по желобам прямо в воронку. "Это последние вкус, который вы ощущаете в своей жизни. Вкус вашей мерзкой прогнившей сущности. Наслаждайтесь ею сполна, до самого последнего мига."
Навигация
Перейти к полной версии