– Ты был бакланом? – возбужденно крикнула Цири. – Настоящим бакланом? Птицей с клювом и перьями?
– Был, – осклабился барон. – Заколдовала меня одна… девка… Мать ее… Из мести.
– Наверно, ты не дал ей меха, – заметила Цири, сморщив нос. – На эту, ну… муфту.
– Была другая причина, – слегка покраснел Фрейксенет и грозно зыркнул на девочку. – А тебе-то какое дело, ты, малышня?
Цири состроила обиженную мину и отвернулась.
– Так, – откашлялся Фрейксенет. – На чем я… Ага, на том, как ты расколдовал меня в Хамме. Если бы не ты, Геральт, остался бы я бакланом до конца дней своих, летал бы вокруг озера и обрывал ветки, льстя себя надеждой, что меня спасет фуфайка из крапивного лыка, которую выткала моя сестренция с упорством, достойным лучшего применения. Черт, как вспомню ту фуфайку, так сразу охота кого-нибудь треснуть. Эта идиотка…
– Не надо так, – усмехнулся ведьмак. – У нее были самые лучшие намерения. Просто ее неверно проинформировали. Вот и все. О снятии заклятий кружит масса бессмысленных мифов. Тебе еще повезло, Фрей. Она могла велеть тебе нырнуть в кипящее молоко. Слышал я о таком случае. Одежда в виде фуфайки из крапивы не очень помогает, хотя, с другой стороны, и мало вредит здоровью.
– Ну, может, и правда. Может, я слишком много требую от нее. Элиза всегда была недалекой, с детства глупой и красивой, действительно, чудный материал на жену какого-нибудь короля.
– Что такое чудный материал? – спросила Цири. – И почему на жену?
– Не лезь, шпань, я же сказал. Да, Геральт, повезло мне, что ты тогда объявился в Хамме. И что зятюшка-король согласился потратить парочку-другую дукатов, которых ты потребовал за то, чтобы снять заклятие.
– Знаешь, Фрей, – сказал Геральт, еще шире улыбаясь, – весть об этом разошлась широко!
– Истинная версия?
– Не совсем. Во-первых, тебе добавили десяток братьев.
– Надо же! – Барон приподнялся на локте, раскашлялся. – Стало быть, с Элизой вместе нас было двенадцать душ? Ну и идиотизм! Моя мамуля не была крольчихой.
– Это не все. Решили, что баклан малоромантичен.
– Оно и верно. Ничего в нем нет романтичного. – Барон поморщился, ощупывая грудь, обвязанную лыком и кусками бересты. – Так во что я был заколдован, если верить россказням?
– В лебедя. То есть в лебедей. Потому как вас было одиннадцать штук, не забывай.
– А чем, черт побери, лебедь романтичнее баклана?
– Не знаю.
– Я тоже не знаю. Но могу поспорить, что в рассказе именно Элиза сняла с меня чары при помощи ее жуткого мешка из крапивы.
– Выиграл. А что с Элизой?
– У нее чахотка, бедняжки. Долго не протянет.
– Печально.
– Печально, – равнодушно подтвердил Фрейксенет, глядя в сторону.
