Автор Тема: Интервью  (Прочитано 4933 раз)

0 Пользователей и 2 Гостей просматривают эту тему.

Оффлайн Йен

  • Модератор
  • Творец легенд
  • *****
  • Сообщений: 2 466
  • Карма: +318/-0
Интервью
« : 09 Октябрь 2016, 12:48:22 »
Сюда выкладываем интересные интервью с писателями, редакторами, издателями etc.


Интервью Брендона Сандерсона для журнала Grimdark Magazine о темном фэнтези, апрель 2015 г.

GdM.
Каково ваше мнение о жанре «темное фэнтези», считаете ли вы его растущую популярность положительной или отрицательной для фэнтези в целом? Заинтересовал ли вас кто-нибудь из авторов темного фэнтези, или же среди них есть такие, кто вам уже нравится?

БС. Направление темного фэнтези хорошо для жанра в целом, ибо самая большая проблема фэнтези в том, что в нем мало что происходит. Я имею в виду, что это жанр вымысла. В нем возможно все, и он будет угасать и терять читателей, если не начнет меняться. Суть обращения к жанру именно в том, чтобы открывать новое, и если читатели обращаются к фэнтези и раз за разом получают одно и то же, возникают большие проблемы. Поэтому различные направления и течения внутри жанра очень благотворны и только укрепляют его.

У темного фэнтези очень авторитетные первоисточники. Не знаю, какое определение дает ваш журнал, но я бы определенно определил «Черный отряд» как темное фэнтези. (Роман Глена Кука 1984 г. — Прим. пер.) Я бы также отнес к темному фэнтези романы об Элрике Майкла Муркока и даже некоторые произведения Дэвида Геммела. Это чудесные писатели из нашего прошлого, и хорошо, что в наши дни их жанр получил более широкое признание и актуален для других авторов. У меня такое чувство, что тогда не слишком понимали, как относиться к некоторым из подобных историй. Романы об Элрике были такими странными, с этим вроде как ужасным, но симпатичным антигероем в роли главного персонажа. Что со всем этим делать? Для фэнтези это была очень большая трудность.

Что касается того, что я читал, то, конечно, классику. Мне кажется, Аберкромби превосходный писатель, которого я бы еще почитал, — пока мне все понравилось. Не знаю, причисляете ли вы к темному фэнтези Брайана Макклеллана, поскольку он не вполне в него вписывается. Он примерно посередине между темным и эпическим фэнтези. Но я, безусловно, считаю его чудесным писателем, и мне нравится то, что он пишет. На мой личный вкус я очень люблю книги с недвусмысленными героями. Это не обязательно расходится с тем, что характерно для темного фэнтези, но, несомненно, этому жанру чаще соответствует целая палитра серого. Поэтому, когда я ищу, что бы почитать, я редко выбираю книги этого жанра. Мне больше по душе что-нибудь наподобие Терри Пратчетта в том смысле, что: «Давайте разрядим обстановку, а не будем нагнетать еще сильнее».

GdM. Встречали ли вы настолько оригинальные книги или фильмы, о которых жалели, что не первым до такого додумались?

БС. Да, я все время такие читаю и думаю: «О, вот это было бы круто». Могу перечислить несколько. Брайана Макклеллана я уже упоминал. Завидую его писательскому стилю. Еще завидую Пэту Ротфуссу и тому, что он придумал ярко выделить один-единственный ПОВ от первого лица в этой его мешанине из классического героического и эпического фэнтези. Это невероятно круто. Много и других авторов, которым я завидую. Я всегда считал, что у Майкла Крайтона отличные идеи, пусть мы не так часто причисляем его к этому жанру, как следовало бы. Обычно я читаю его книгу и думаю: «Ого, здорово придумано. Эта история сама себя пишет. Как же такое пришло ему в голову?»

С другой стороны, как-то я читал другого автора, и он сказал: «Я не хотел бы написать это первым, потому что тогда у меня не было бы возможности прочитать это и получить столько удовольствия». Я с этим определенно согласен и не хотел бы быть автором многих прекрасных книг.

Больше всего я завидую роману «Сабриэль» Гарта Никса. То, как он использует магию, и его мироустройство, когда люди в загробной жизни путешествуют в ад, очень круто. Долгие годы я думал: «О, я был бы счастлив, если бы придумал ту магию». Но, опять же, тогда я бы не смог прочитать эту книгу, насладиться ею и оценить по достоинству.

GdM. Вы всегда были очень внимательны к своим фанатам. Что-то в вашей жизни подготовило вас к огромному росту популярности?

БС. Не думаю, способно ли что-то в жизни подготовить к такому. Как писатель вы просто хотите заработать денег на корку хлеба, верно? Всю карьеру вы думаете: «Если, будучи писателем, я зарабатываю достаточно, чтобы не протянуть ноги с голоду, жизнь прекрасна. Жаловаться не на что». И в самом деле, долгое время я тоже так думал. Я не хотел прославиться. Хотел только продолжать писать и не искать другую работу. Поэтому успех, которого я добился, — это одновременно и круто, и ошеломительно.

Скажу, что, когда я был моложе, мне посчастливилось пообщаться с другими авторами, и это повлияло на то, как я сам общаюсь с читателями. Примеров множество, но приведу лишь один. Мой первый научно-фантастический конвент, куда я попал, учась в старших классах, одарила посещением Кэтрин Куртц. Я столкнулся с ней в коридоре, пока она ждала начала следующего мероприятия. Мы проговорили целый час о том, каково это — быть писателем. Я познакомился с профессиональным автором, понял, что она обычный человек, которому можно задавать вопросы, и моя жизнь изменилась навсегда. Поэтому я стараюсь быть доступным, чтобы и другим начинающим авторам посчастливилось так же, как мне.



Перевод: Anahitta, zhuzh для Booktran и группы Сандерсона ВКонтакте.
Взято отсюда: http://www.booktran.ru/?p=526#more-526



Оффлайн ael

  • Постоялец
  • **
  • Сообщений: 82
  • Карма: +4/-6
Re: Интервью
« Ответ #1 : 23 Февраль 2017, 23:20:33 »
В нем возможно все
он ошибся: возможно лиш проистекающее из людского опыта, проецируемое в тексты
У темного фэнтези очень авторитетные первоисточники.
но.. почемуто их неназвал,разве что счел таковыми нижеупомянутые

Оффлайн Йен

  • Модератор
  • Творец легенд
  • *****
  • Сообщений: 2 466
  • Карма: +318/-0
Re: Интервью
« Ответ #2 : 27 Февраль 2017, 22:50:09 »
Еще одно переведенное интервью с БС (Барселона, декабрь 2016 г.) http://www.booktran.ru/?p=709 На всякий случай еще и под спойлер кину.

Spoiler: Часть 1 • показать

Предлагаем вашему вниманию перевод интервью Брендона Сандерсона испанскому журналу Jot Down в рамках очередного европейского тура автора (брал интервью Хосеп Лапидарио, фото Хорхе Киньоа).

Перед тем как начать интервью, Брендон Сандерсон обедает с участниками своей испанской команды и обсуждает Гауди, горячий шоколад с чуррос и тот факт, что в континентальной Европе именно в Испании больше всего его фанатов. В эпических романах Брендона хватает и битв, и смертей, и всевозможных апокалипсисов, но в целом это оптимистичные истории, полные благородных персонажей, начиная с «Города богов» и заканчивая циклами «Рожденный туманом» и «Архив буресвета» (десять толстенных томов, два из которых уже опубликованы). Также он автор детских («Алькатрас») и подростковых романов («Мстители», «Рифматист»), комиксов («Белый песок»), повестей («Легион», «Душа императора») и историй, дополняющих видеоигры («Клинок бесконечности»). Судя по всему, он все время занят. Неподалеку от Триумфальной арки в Барселоне мы долго беседуем («Это будет большое интервью? Я обожаю большие интервью!»). Сделав пару фото, он на всех парах мчится на шестичасовой автограф-марафон в книжном магазине «Гильгамеш».

ХЛ: В Барселоне вы не впервые… Вы приезжали в 2006 г., чтобы получить награду Каталонского Политехнического Университета в номинации «Научная фантастика» за рассказ «Защищая Элизиум». Мне очень понравилась ваша речь… Во вступлении вы тогда упомянули, что считаете себя скорее рассказчиком, развлекающим читателя, нежели, если можно так выразиться, классическим писателем. Не кажется ли вам, что в литературном мире умение развлекать недооценивается?

БС:
Да, кажется. В литературном мире и в самом деле недооценивают значение эмоций, о чем я и говорил в той речи: важны не только идеи, но и эмоции. Сила по-настоящему классного фэнтези как раз и заключается в сочетании хорошей идеи и чего-то захватывающего. Каждое утро моя жена делает детям смузи и, чтобы придать зеленый оттенок, кладет в него шпинат, − потому что дети любят зеленое, но также и потому, что шпинат полезен для здоровья. Если просто нагромоздить кучу идей, которые не так легко раскрыть в повествовании, то это никогда не сравнится с историей, которая захватывает, доставляет удовольствие, вызывает массу эмоций и вдобавок заставляет задуматься.

ХЛ: Терри Гудкайнд однажды сказал, что пишет не фэнтези, а «истории на важные общечеловеческие темы». Дж. К. Роулинг тоже говорила, что ей никогда не приходило в голову отнести книги о Гарри Поттере к жанру фэнтези и что фэнтези она не читала. Почему известные писатели фэнтези открещиваются от фэнтези-литературы?

БС: Я не знаю. Это меня действительно расстраивает и беспокоит… Может, даже слишком. В прошлом я был чересчур критичен к некоторым таким авторам. Филип Пулман тоже говорил что-то похожее. Не думаю, что они пытались кого-то оскорбить… Сошлюсь на Терри Пратчетта и его прекрасное опровержение слов Дж. К. Роулинг относительно фэнтези. Я думаю, в наших умах крепко засело представление о том, что фэнтези не может быть настоящей литературой. Представление совершенно неправильное, совершенно не соответствующее истине, но когда авторы говорят, что не читают фэнтези, даже если сами его пишут, это тормозит развитие жанра. Это как если бы врач сказал: «Я не читаю работы других нейрохирургов. Я сам все придумал и теперь занимаюсь нейрохирургией».

ХЛ: Не слишком обнадеживает…

БС: Сложно критиковать других авторов, они пишут в разных поджанрах, но я бы назвал образцами для подражания Нила Стивенсона, Терри Пратчетта и Урсулу К. Ле Гуин. Они очень гордятся своим наследием фэнтези и открыто говорят о том, как любят этот жанр и на что он способен. Читая высказвания Урсулы К. Ле Гуин, испытываешь гордость за то, что ты читатель фэнтези.

ХЛ: Похоже, вам нравится следующий сюжетный ход: забросить положительного персонажа в ад и описать, как он станет его благоустраивать. Каладин в Четвертом мосту, Раоден в Элантрисе… Чем вам так интересны подобные сценарии?

БС:
Мы часто раскрываемся именно в чрезвычайных обстоятельствах. Пусть многие думают иначе, но история изобилует примерами того, как в чрезвычайных ситуациях мы демонстрируем свои лучшие качества. Когда случается нечто по-настоящему ужасное, большинство людей держатся вместе, а не обращаются в бегство и не впадают в эгоизм. Когда лучшее, что есть в человеческой природе, проявляется в самые худшие моменты, возникает разительный контраст. Я никому не желаю переживать подобное в реальности, ведь за тем, как люди ведут себя в чрезвычайных ситуациях, можно понаблюдать и в художественной литературе.

Я оптимист. Это вовсе не означает, что пессимистичная литература плоха. Если уж на то пошло, многие мои любимые произведения полны пессимизма. Мой любимый рассказ − «Гаррисон Бержерон» Курта Воннегута. Он чудесный, но совершенно пессимистичный. Все мы выбираем определенный стиль, и в своих книгах я хочу показать, что в людях есть доброе начало и что мы приложим все усилия, чтобы остаться добрыми. Перед лицом неприятностей мы сплотимся еще больше! Эта мысль снова и снова проскальзывает в моих книгах.

ХЛ: Вы считаете, что позитивный посыл в ваших книгах производит позитивный эффект на ваших читателей?

БС: Разумеется, нам, писателям, нравится так думать. Не знаю… С моей стороны было бы немного самонадеянно говорить, что мое творчество делает мир или людей лучше, но в то же время прочитанные книги изменили мою жизнь к лучшему. Книга, из-за которой я стал автором фэнтези, самая первая, что привлекла меня к фэнтези, − «Драконья погибель» Барбары Хэмбли. Это книга о женщине средних лет, которой сказали, что она может стать величайшим магом. Наставники твердили, что она талантлива, но нужно сосредоточиться на обучении. У нее была семья, и поэтому она не могла полностью посвятить себя магии. В это же самое время моя мать с отличием окончила университет по специальности бухгалтер. Она была единственной женщиной на курсе, и ей все время приходилось балансировать между семьей и карьерой.

Когда я был совсем маленьким, она даже сделала перерыв в карьере, чтобы сидеть с детьми, и в подростковые годы я думал, что так поступают все матери. Но в четырнадцать или пятнадцать лет я прочитал «Драконью погибель» и стал считать, что главная героиня должна все свое время посвящать магии и ради этого забросить детей! И когда я дочитал книгу, то начал понимать, что такое кризис среднего возраста и каково это − выбирать между семьей и карьерой. Фэнтези о драконах, помогшее понять мою мать, изменило мир − мой мир − в лучшую сторону. Как раз в этом и заключается великая мощь литературы − помочь нам понять других людей и увидеть мир их глазами.

ХЛ: Вы написали множество черновиков, в том числе полноценных романов, прежде чем продали первую книгу. Можете немного рассказать о тех годах? Что говорили издатели, что помогало вам не унывать, несмотря на письма с отказами?..

БС: Было трудно. Как вам такое − издатели все время твердили: «Можете сделать, как у Дж. Р. Р. Мартина?» И в то же время повторяли, что мои книги слишком длинные. Но книги Мартина просто огромные! Когда я закончил двенадцатую книгу, наступил самый тяжелый момент в моей карьере. Я написал тринадцать книг, прежде чем меня начали издавать. Одиннадцатая и двенадцатая были попытками подражания Мартину − темное фэнтези с суровыми антигероями… Это было неестественно для меня. Некоторые писатели справляются с этим жанром фантастически, но не я. Мне удаются сюжеты, в которых персонажи попадают в ад, но в их сердцах теплится надежда, они хорошие люди в плохих условиях.

Обе мои мрачные и недлинные книги вышли совсем неважными. Я впал в уныние, решил, что никогда не смогу зарабатывать на жизнь писательством. И тогда я принял важное решение: это занятие меня полностью устраивает, и если я доживу до девяноста лет и умру, оставив шкаф со ста двадцатью неопубликованными книгами, то буду считать, что жизнь удалась… В большей степени удалась, чем если я сдамся. Нужно было просто продолжать в том же духе. И в тот момент я подумал: «Я напишу самый большой и потрясный фэнтези-эпик. Говорят, мои книги слишком длинные, тогда пусть они будут еще длиннее! Со всевозможными причудливыми штучками и персонажами!» И я написал «Путь королей», тринадцатую книгу, тем самым показав кукиш всей издательской индустрии. На следующий год я продал «Город богов». Хорошо, что я решил делать то, что хочу, потому что мне это нравится, а не стал слушать то, что мне говорили.

ХЛ: После продажи «Города богов» издательству «Тор» некоторые из ваших неопубликованных книг начали находить издателей. Вы их переписывали, как было с первоначальным вариантом «Рожденного туманом»? Черпаете ли из них материалы до сих пор?

БС:
Да, время от времени я к ним обращаюсь. Большинство уже разобрано на идеи, но, например, «Драконью сталь» я когда-нибудь перепишу.

ХЛ: Я был удивлен, прочитав в комментариях к «Рожденному туманом», что вы можете выслать первую версию этого романа по просьбе любого желающего…

БС: Я предпочитаю высылать «Белый песок» и «Эфир ночи» − они лучше… Так что, когда мне пишут, я на это указываю. Но да, я с радостью выполняю просьбы и отсылаю свои ранние книги. Главное, чтобы люди понимали, что это далеко не шедевры.

ХЛ: В студенческие годы вы работали редактором в полупрофессиональном журнале The Leading Edge. Чему вы там научились как писатель?

БС: Прочитав кучу плохих сочинений, я научился избегать штампов и понял, как писать хорошие истории. Выдающаяся история сверкает среди ужасных как самородок в грязи, поэтому я старался отыскать то, что делает историю выдающейся. Почему она нам так понравилась, а сотни других даже не зацепили? Для меня это было очень показательно.

ХЛ: Получали ли вы в годы своего становления хорошие советы от профессиональных писателей?

БС: Кэтрин Куртц и Дэвид Фарланд надавали мне массу хороших советов. Я бы не стал тем, кем стал, без советов писателей, которые уделяли мне время на конвентах и вели занятия в моем университете. Основная работа − писать и еще раз писать − ложится на вас самих, но небольшие наставления могут очень здорово помочь.

ХЛ:
Теперь вы и сами преподаете писательское мастерство…

БС: В основном я просто выкладываю материалы онлайн, поскольку не могу читать все работы и давать индивидуальные советы. Впрочем, я веду семинары. Те, кто в самом деле хочет, чтобы я прочитал их работы, могут прилететь в Юту, поступить в университет и попасть ко мне на занятия. Извините, что столько препятствий, но…

ХЛ: Вы поступили в университет Бригама Янга по специальности биохимия. Почему вы выбрали эту дисциплину?

БС: Меня всегда привлекали физика, химия и все отрасли естественных наук. В моих книгах вы найдете множество научных идей. Проблема в том, что мне нравились идеи, но я терпеть не мог заниматься их разработкой. Когда мне приходилось садиться за бесконечные вычисления, я всегда допускал ошибки и не получал никакого удовольствия. Я поступил на эту специальность, поскольку мать убедила меня в том, что, если устроиться на работу химиком, останется много времени на писательство… Она старалась сделать из своего мальчика реалиста, но, как оказалось, реалист из меня никакой.

ХЛ: Некоторые писатели пробуют смешивать фэнтези и научную фантастику, как, например, Маргарет Уэйс и Трейси Хикмэн в последних книгах цикла «Темный меч». Как вы считаете, могут ли столь разные жанры сосуществовать в одном произведении?

БС: Вы упомянули «Темный меч», в котором использовался тот же подход, что и в «Шедоуран» (настольная ролевая игра, − прим. пер.): игроку предлагается выбрать один из путей − магию или науку. Но в Космере, общей вселенной моих книг, магия является ответвлением физики. Я в полной мере осознаю, что немного жертвую ощущением чуда ради того, чтобы подойти к магии с точки зрения логики, ради магии, следующей научным методам. В моей магии, как и в науке, полно причудливых странностей, но все они научно обоснованы. Так устроен мой разум. Если я внезапно сотворю нечто магическое и смогу это повторить, то подумаю, что мы просто недостаточно хорошо понимаем науку, чтобы объяснить происходящее.

ХЛ: С 1995 по 1997 гг. вы служили миссионером мормонской церкви в Южной Корее. Что вам особенно запомнилось?

БС: Разумеется, с тем временем связаны сильные религиозные впечатления, но мне запомнилось вот что: я впервые в жизни оказался в меньшинстве. В меньшинстве привилегированном, но все равно в меньшинстве. И я считаю, что любому человеку, особенно белому юнцу со Среднего Запада вроде меня, вовсе не помешает попасть в страну, где на тебя все косятся. Я обрел бесценный опыт, узнав, каково это − быть частью другой культуры и смотреть на мир не так, как окружающие.

Оффлайн Йен

  • Модератор
  • Творец легенд
  • *****
  • Сообщений: 2 466
  • Карма: +318/-0
Re: Интервью
« Ответ #3 : 27 Февраль 2017, 22:57:49 »
Spoiler: Часть 2 • показать
ХЛ: Терри Гудкайнда иногда обвиняют в том, что он слишком сильно нагружает свои книги, особенно последние, собственной политической философией. Считаете ли вы, что писателям фэнтези опасно доносить определенные посылы, используя свои миры как политические метафоры?

БС: Авторы вольны применять писательские средства как им угодно. В число тех, кто привносит в свои произведения определенные посылы, я бы включил Терри Гудкайнда, К.С. Льюиса и Филипа Пулмана. Что касается меня, я больше придерживаюсь философии Толкина. Толкин и К.С. Льюис были друзьями, и фактически Толкин обратил Льюиса в христианство, поэтому оба были убежденными христианами. Но Толкин предпочитал рассказать историю и отойти в сторонку, позволяя читателям взять из нее то, что они посчитают нужным. Я во многом придерживаюсь той же точки зрения. Я не говорю, что люди вроде Терри Гудкайнда не должны писать то, что им по душе. Конечно должны! Но когда я пишу книгу, то хочу рассказать историю о сильных персонажах, о конфликте между ними − о положительных персонажах с крепкими аргументами по обеим сторонам этого конфликта, − поскольку считаю, что в спорах рождается истина.

Когда вы высказываете мне свои идеи, а я вам − свои и мы действительно слышим друг друга, то потом расходимся и думаем: «Может, я был неправ и могу передумать» или «Наверное, я был прав, но нужно смотреть на вещи шире, чтобы понять мнение других». Так мы и подбираемся к истине − не твердя упрямо одно и то же. Расскажу вам об одной сцене, которую наблюдал в Корее. Там была буддистская секта, монахи которой питались тем, что им подадут другие. И вот такой монах сидел на улице, тихонько стучал в барабан и кланялся всем, кто проходил мимо. И еще был христианский миссионер, чью церковь я не хочу упоминать, который держал большой плакат с надписью «Буддизм − путь в ад».

Эта сцена всегда меня поражала. Когда я спрашивал буддистов, можно ли поговорить с ними о моей религии, многие дружелюбно выслушивали и отвечали: «О, Иисус Христос был великим буддой». Это все равно что пожать друг другу руки и тем самым обменяться учениями людей, которые много значат в нашей жизни. И я всегда говорю: что бы я ни делал, я не хочу быть человеком с плакатом, касается это религии или политики. Только подумайте, насколько дальше можно продвинуться, если, вместо того чтобы держать плакат, просто подсесть к тому священнику и расспросить его о жизни и вере. Этот образ выжжен в моей памяти. Между прочим, прообразом Хратена из «Города богов» стал именно тот человек с плакатом, вот чем я вдохновлялся, создавая персонажа. Кстати, он мой любимый антагонист, поскольку я его отлично понимаю: он та часть меня, что могла бы с легкостью превратиться в человека с плакатом.

ХЛ: Я читал, что вы описываете себя как человека верующего, но вместе с тем приверженца науки и логики. Как вы согласуете два этих подхода в жизни?

БС: В наши дни в обществе очень распространено ошибочное представление о том, что наука и религия несовместимы. Но ведь в прошлом все величайшие ученые были также богословами! В Америке есть небольшая политическая группа, которая, похоже, хочет присвоить религию себе и считает, что только ее члены могут называть себя религиозными. Это мнение также ошибочно. Религиозные люди могут придерживаться любых точек зрения в любых спорах. Лично я считаю, что Бог − это Бог чудес, а природный мир, который мы изучаем, подчиняется своим законам, пока не вмешается Бог. Мир идет по пути эволюции, это факт, а Бог, создающий людей, − чудо, нарушение законов природы. Говорить, что эволюции не существует, − все равно что делать вид, что Красное море периодически расступается само собой.

Бог создал науку. Бог создал мир и дал нам разум, так что наша задача − прилагать все усилия к постижению мира и поиску ответов. Мое убеждение в вере проистекает из того, что я чувствую сердцем. Вот как я примиряюсь сам с собой: чувства в моем сердце − это моя связь с Отцом небесным. Я верю в них. Я готов признать, что, возможно, всего лишь склонен к подтверждению своей точки зрения. Мой логичный разум говорит, что, возможно, так и есть: эти чувства появляются потому, что ты думаешь, что обязан их испытывать. Однако пока мой внутренний опыт, − а только о нем я могу с уверенностью утверждать, что он мой собственный, − складывается из моих ощущений и того, как я вижу мир, и я должен это признавать. Читая Писание, я испытываю религиозные переживания, чувствую то, чего не чувствую в другое время, и, пусть и с сомнениями, но принимаю это за свое личное доказательство существования Бога. Я хочу продолжать исследовать мир и, вполне возможно, пойму, что ошибался, и поменяю свою точку зрения, однако именно это заставило меня поверить.

ХЛ: Мой любимый персонаж в цикле «Рожденный туманом» − Сэйзед, который интересовался множеством разных религий. Я вижу нечто похожее в вашем творчестве − крупицы, кусочки из разных систем верований, например, древо Связывания потоков, визуально напоминающее Древо Жизни в Каббале. Как различные религии влияют на вашу работу?

БС: Мне нравится наблюдать, как мы взаимодействуем с божественным. Меня очаровывает противостояние духовности и того, что является частью традиции. А то, что меня очаровывает, попадает в мои книги. Мне кажется, в своих книгах я ищу ответы, хотя при этом не люблю давать ответы читателям. Мне нравятся персонажи, задающие много вопросов. Мне нравятся люди, смотрящие на религию с разных точек зрения. Я хотел, чтобы Сэйзед стал гласом всех забытых религий − тех, у которых больше нет собственных голосов. Надеюсь, мои исследования религии важны читателям, но подозреваю, что для каждого важно что-то свое.

Я получаю множество электронных писем, в которых меня спрашивают, не атеист ли я, раз так хорошо описал Ясну, атеистку из «Архива буресвета», так что… Для меня это всегда большой повод гордиться собой. Я пишу, потому что хочу исследовать точки зрения на мир разных людей. Когда некто придерживается определенной системы верований, я хочу как следует отразить это в книгах. Терпеть не могу читать о персонаже, который придерживается моих убеждений, но к нему относятся как к идиоту, которого нужно переубедить. Описывать в книге чьи-то убеждения, а потом выставлять этого персонажа идиотом мне не по душе, если вы понимаете, о чем я. Конечно, спорщики с обеих сторон могут ошибаться, но я хочу точно выражать чужие убеждения − так, как они сделали бы это сами.

ХЛ: В ваших книгах есть несколько ЛГБТ-персонажей. (Например, Ранетт в «Двурожденных».) Ваша принадлежность к мормонской церкви влияет на то, как вы изображаете подобных персонажей?

БС: Я стараюсь быть особо внимательным ко всему, что касается собственной предвзятости. Чтобы увериться в том, что ЛГБТ-персонажи изображены правильно, я спрашиваю знакомых геев: «Так пойдет? Это верный подход?» Приходится им доверять. Для меня это важно, поскольку, судя по всему, многие религиозные люди стремятся игнорировать существование лесбиянок, геев, бисексуалов и трансгендеров, что я считаю, по сути, вредным. Аморально изгонять целую группу людей и делать вид, что они плохие люди с плохими ценностями, жизнями и пристрастиями. Не отражать подобное в моем творчестве было бы глубоко аморальным. Не уверен, что я тот человек, что способен должным образом рассказать историю гея, но, несомненно, я должен сделать все возможное, чтобы геи были представлены, потому что иначе я бы солгал миру.

ХЛ: Вдова Роберта Джордана попросила вас закончить цикл «Колесо Времени» после того, как прочитала ваш восторженный отзыв Роберту и первую книгу «Рожденного туманом». Как вы думаете, что она увидела в вашем творчестве?

БС: Могу озвучить ее мнение, так что с моей стороны это не покажется чересчур высокомерным… Она решила, что я изображаю персонажей настолько ярко, что справлюсь с огромным числом героев в «Колесе Времени».

ХЛ: «Память Света» вышла три года назад. Прислушивались вы все это время к реакции фанатов «Колеса Времени»? Довольны ли ею?

БС: Конечно, есть моменты, которые я бы изменил. На мой взгляд, самый главный − я немного напортачил с персонажем по имени Падан Фэйн, не слишком хорошо с ним справился. Я изменил бы несколько мелочей, но в целом доволен и уверен в написанном. Фанаты часто спрашивают, не собираюсь ли я браться за продолжение «Колеса Времени»… Ответ: нет. Роберт Джордан испытывал огромную неловкость, если другие хотели написать книгу по его миру, долго не решался даже доверить кому-то закончить за него цикл. Когда за это взялся я, Хэрриет спросила мое мнение, и я ответил, что мы должны закончить цикл, как он просил, и ничего более, потому что я не смогу писать дальше, не подменив его собой. У меня нет контроля над «Колесом Времени», и если Хэрриет попросит кого-то другого написать продолжение, я буду полностью на ее стороне… Но сам этого делать не стану.

ХЛ: Всех авторов эпического фэнтези в какой-то момент начинают сравнивать с Толкином… Например, ранний Роберт Джордан очень толкинистичен. Как авторам фэнтези выйти из тени Толкина?

БС: Толкин положил начало эпическому фэнтези и проделал очень хорошую работу: мы до сих пор пытаемся разобраться в некоторых его подходах и идеях. Поэтому на самом деле я думаю, что мы не находимся в тени Толкина, а высоко и горделиво стоим на пике Толкина, и все благодаря заложенным им основам.

ХЛ: В «Колесе Времени» магия делится на мужскую и женскую, и это влияет на отношения между полами… Как вы думаете, фэнтези может помочь в исследовании динамики этого вопроса?

БС: Да, гораздо больше прочих жанров. Конечно, выдающиеся книги есть во всех жанрах, но в фэнтези и научной фантастике это наша фишка: можно перенести проблему реального мира в мир фантастический и проработать ее там. У Роберта Джордана женщины занимают привилегированное положение, и тем, кто вырос в обществе, где главенствуют мужчины, может быть дико и неприятно читать подобное. Обычная реакция, как это видно по комментариям в интернете, − женщин из «Колеса Времени» ненавидят, считают агрессивными… Хотя если бы все эти женщины были мужчинами, к ним бы относились совершенно иначе − как к интересным мужским типажам! Джордану удалось привнести в свои книги нечто очень интересное.

ХЛ: В книгах «Архива буресвета» гендерные роли также различны: мужчины не умеют читать, наукой занимаются только женщины…

БС: Хорошо это или плохо, но на протяжении всей истории общество реагирует на дисбаланс сил между полами. Иногда ограниченный в правах пол, обычно женщины, захватывает определенную сферу, которая становится их вотчиной. Это естественное разделение. Это не значит, что общество равноправно, но есть область, куда вы не суетесь, некая «круговая оборона». Меня очень увлекла идея грамотности, поскольку я наткнулся на тот факт, что на протяжении значительных исторических периодов влиятельные люди не умели читать, для этого у них были ученые. В разные моменты истории короли полагали умение читать ниже своего достоинства. Отчасти отсюда возникла идея с гендерными ролями в «Архиве».

ХЛ: То же можно сказать о расовой принадлежности. Как в «Архиве буресвета» вы подходите к расизму?

БС: Одной из моих целей в «Архиве» было найти другие обоснования для расизма. Например, расизм базируется на цвете глаз отчасти потому, что это встроено в систему мира, но также и потому, что, если все население имеет одинаковый цвет кожи, расизм все равно будет проявляться по отношению к тем, у кого, например, другой акцент. Люди всегда найдут способ загнать других в рамки. Цвет глаз в «Архиве» стал интересным инструментом исследования общества, где у всех один цвет кожи, но в котором все равно свирепствует расизм. И ведь есть еще один очень проблематичный вид расизма, когда порабощается целая раса. В первой книге большинство читателей это проигнорировали, поскольку основной акцент падал на рабство Каладина. Одной из целей «Архива» было заставить читателя осознать несправедливость мира по мере того, как ее все глубже осознает Каладин.

Не говоря уж о том, что это книга о борьбе с несправедливостью, это еще и книга о нечестном мире, полном людей, которые, сами того не понимая, закрепляют подобное положение дел. Один из разрывов шаблона происходит, когда читатели понимают, что большинство главных героев выглядят, скорее всего, не так, как они. Большинство читателей не улавливает этого довольно долго… Мне нравится мысль, что вы, читая, предполагаете, что непривычный Сзет − «другой», а Каладин выглядит, как вы, тогда как на самом деле Каладин − смесь азиата с представителем Ближнего Востока, а Сзет − европеоид.

Конечно, если вы с Тайваня, то персонажи похожи на вас, а Сзет непривычен… [Смеется] По этой причине я не хотел, чтобы на обложке было чье-то лицо. Но за всеми обложками не уследишь: в английском издании почти белый парень. Это не потому, что так захотел художник, просто он не уловил закономерности или же не стал вникать. В случае с Майклом Уэлланом я был так рад, что мне и в голову не пришло спросить у него: «Кстати, не могли бы вы сделать кожу темнее?» Мы начинаем вникать по мере чтения.

ХЛ: В «Рожденном туманом» вы ниспровергли некоторые незыблемые шаблоны жанра фэнтези. Например, что произойдет, если зло победит. Но в «Архиве» вы, похоже, выбрали иной путь для, так сказать, традиционного эпического фэнтези…

БС: В «Рожденном туманом» была сюжетная инверсия: все классические штампы фэнтези относительно предсказанного пророчеством героя переворачиваются с ног на голову. Поэтому, когда я работал над вторым черновиком «Пути королей», часть моего мозга искала сюжеты, которые можно вывернуть наизнанку. В этом заключалась опасность, потому что могло получиться так, что всю карьеру я буду заниматься ниспровержением того, что делали до меня, не добавляя ничего своего. Что я хотел сделать в «Архиве», так это доказать, что мироустройство в фэнтези может ничем не уступать мироустройству в научной фантастике: новые экосистемы и разные планеты, наподобие романов Френка Герберта.

Вот что я хотел привнести в эпическое фэнтези, и если бы я слишком сосредоточился на инверсиях сюжета, то вся моя карьера превратилась бы в одно сплошное примечание. Конечно, я это продолжу: «Мстители» − тоже сюжетная инверсия, но я не хотел, чтобы таким стало все мое творчество. Я рад, что это понял, потому что «Путь королей» гораздо сильнее как традиционный эпик, стоящий на плечах гигантов. Надеюсь, что это маленький шаг вперед, делающий весь жанр чуть лучше. Не то чтобы я не люблю «Рожденного туманом», мне нравится, как цикл подрывает некоторые устои жанра, но не думаю, что это сущность всего моего творчества. Может, такое сработало бы у кого-то другого, хороший пример − Терри Пратчетт. Но даже его книги превращались в фантастику, когда он писал о великих персонажах, а инверсии сюжетных штампов были подтекстом для сатиры. Не знаю, читали ли вы Пратчетта…

ХЛ: Конечно! Пратчетта в нашем журнале очень любят.

БС: В первых книгах «Плоского мира» он пытается подшучивать только над фэнтези, но более поздние − это сатира на все человечество, а шутки на фэнтези проскальзывают лишь иногда… И некоторые из его книг − прекрасные, вневременные, изумительные произведения искусства, лучшие в жанре фэнтези. И это потому, что он не просто вышел за рамки подшучивания над сюжетными штампами, а предпринял исследование, что значит быть человеком.

ХЛ:
Некоторые ваши книги номинировались или выиграли награду Romantic Times за лучшее эпическое фэнтези… Какие романтические сюжетные линии вы пробовали обыграть (или перевернуть с ног на голову) в ваших произведениях?

БС:
Очень хороший вопрос. Когда я впервые выиграл награду Romantic Times, то подумал, что это странный выбор. Но мой агент сказал, что это очень хороший журнал, который привык иметь дело не только со своей специфической нишей. И это достойно похвалы. Романтика − часть нашей жизни, у всех в определенный период случались романтические порывы. Большинство из нас нуждаются в другом человеке, и отчасти счастье заключается в том, чтобы потерять от кого-то голову. Поэтому в той или иной степени романтика есть в большинстве моих книг.

Это часть человеческого опыта, как и религия. Помимо прочего, я пытаюсь показать в своих книгах отношения семейные и отношения стабильные. В книгах мало и того, и другого! Я решил, что главная любовная линия в «Архиве» будет между людьми средних лет. У Каладина нет романтических отношений, у Шаллан есть, но с неожиданным поворотом, а классический роман развивается между Далинаром и Навани. Те, кому за сорок и за пятьдесят, все время влюбляются, хотя молодежь считает, что любовь − это только для них! Большего не скажу, потому что рискую подкинуть спойлер.

ХЛ: Из-под вашего пера вышли книги как для детей, например, цикл «Алькатрас», так и для молодежи − трилогия «Мстители» и роман «Рифматист». Как вы адаптируете вашу манеру письма для разных аудиторий?

БС: «Алькатрас» − случай уникальный. Я писал «Рожденного туманом» и почувствовал, что нужна передышка. Я слишком надолго застрял в том мире, отчасти потому, что впервые взялся за продолжение, поэтому после второго романа «Рожденного туманом» мне требовалось переключиться на что-то другое. Я позволил себе полностью отойти от строгой разработки сюжета, присущей другим моим книгам, и свободно писал, что получится. Я прочитал приличное количество детских книг: цикл «Артемис Фаул», Еву Ибботсон, Лемони Сникета… И не удивился, когда получился роман для детей, хоть и не пытался написать именно его. «Алькатрас» − очень своеобразный цикл, так как в нем много сарказма и игры слов, непонятных большинству читателей-детей.

У книги очень узкая аудитория: чересчур смышленые дети или совсем юные подростки. «Алькатрас» больше всего подходит для чтения двенадцати-тринадцатилетним. Может, еще девяти-десятилетним, любящим и понимающим сарказм. Что касается «Мстителей», то их часто публикуют в моих взрослых сериях, как это было в Испании и Великобритании, хотя в США это молодежная литература. Все зависит от решения издателя, поскольку книги балансируют на грани между жанрами. Однако я писал этот цикл именно для молодежи: в таких случаях я сосредотачиваюсь только на одном персонаже, ведущем повествование. Признаков молодежной литературы в цикле не так много, потому что я, например, не поместил место действия в школу. В общем, «Мстителей» можно отнести и к взрослой, и к молодежной литературе.

ХЛ: Мне кажется, что одни книги фэнтези нужно читать в юные годы, чтобы они произвели впечатление, а другие интересны в любом возрасте. Какие особенности делают их интересными одновременно и для юных, и для взрослых читателей?

БС: Книги, интересные разным возрастным группам, рассказывают историю одновременно на разных уровнях. Это принцип «Пиксар»: они снимают фильмы для детей, но работают на всех уровнях… «Головоломка» заинтересует всех, кто сталкивался с депрессией, хоть это и забавный детский мультфильм. Дело это непростое, но именно так можно создать нечто наподобие «Игры Эндера» − книги, которая предназначена для любой возрастной группы. Я просто стараюсь, чтобы в каждой книге были разные персонажи с разными взглядами на жизнь. Это очень хорошо получалось у Роберта Джордана. Когда я читал его книги подростком, то сопереживал юным героям, а во взрослом возрасте − взрослым, думая, какие же бестолковые эти глупые подростки.

ХЛ: В комментариях к «Рожденному туманом» вы утверждали, что писатель должен обладать некоторой долей надменности. Но в то же время вы сам и большинство ваших персонажей скромничают насчет своих успехов. Как вы примиряете надменность и скромность?

БС: [Смеется] Не знаю, для меня это очень трудно… Больше всего я боюсь зазнаться, превратиться в хвастуна. Если у меня есть роковой недостаток, то это как раз он. В то же время я считаю, что мастер своего дела должен быть внутренне уверен в том, что его произведения достойны времени и денег других людей. Это так странно… Согласен, тут есть внутреннее противоречие. Описывая персонажей вроде Сэйзеда, которому удается быть скромным, я пытаюсь вдохновиться им и обуздать часть собственного эго, но временами у меня это плохо получается, поэтому не стоит брать с меня пример.

ХЛ: Марта Россич, ваш испанский редактор, очень высоко оценивает ваших ближайших помощников, «команду Сандерсона». Что именно они для вас делают?

БС: Их работа заключается в том, чтобы освободить мне время для написания книг. Я поручаю им все, что может ускорить работу, кроме собственно написания книг. Например, когда я делаю пост в блоге, то отдаю его на редактуру Питеру, а не просматриваю трижды сам в поисках опечаток. Затем Питер передает статью Адаму, который размещает ее на сайте. Времени высвобождается не сильно много, но даже полчаса − это дополнительные тридцать минут, которые я могу посвятить работе. Айзек занимается художественным оформлением: рисует множество внутренних иллюстраций или заказывает их, а также работает с иллюстраторами обложек, чтобы у нас были хорошие обложки, так что всем этим мне заниматься не приходится. Айзек работал над «Белым песком» − по мере выхода готовых страниц общался с художником, и мне оставалось только бросить последний взгляд на результат. Все это очень помогает мне писать не переставая.

ХЛ: Вы один из создателей и ведущих подкаста Writing Excuses по писательскому мастерству, получившего в 2013 г. премию «Хьюго». Как возник подкаст?

БС: Подкаст возник благодаря моему брату, у которого был в колледже курс по трансмедиа. Ему хотелось сделать подкаст, для которого я бы написал историю, а он нашел бы актеров, чтобы ее озвучить, но у меня не было на это времени. Так или иначе, я заинтересовался подкастами и начал их слушать. Постепенно я понял, что никто не делает писательские подкасты так, как этого хотелось мне. Во многих подкастах болтают всякую ерунду, и это весело, но мне виделось нечто более информативное, вроде Grammar Girl, но для писателей, особенно для тех, кто пишет романы. Поэтому я собрал несколько друзей, которых посчитал подходящими для радиоэфира, и все закрутилось! Подкаст − мое дитя, которое теперь повзрослело и превратилось в большой проект.

ХЛ: Я читал, что вы не слишком интересуетесь играми с коллекционными картами, за исключением «Магии». Что вас привлекает именно в этой игре?

БС: Каждые три месяца «Магия» выпускает дополнения, которые коренным образом преображают игру, и практически все мое игровое время уходит на то, чтобы оставаться в курсе событий. Я шучу, что, мол, либо играешь в «Магию», либо во все остальные игры, потому что в «Магии» больше усилий прикладываешь не к самой игре, а к тому, чтобы поспевать за обновлениями. Обычно у меня получается сыграть в новый набор «Магии» один-два раза, потому что время на это появляется примерно раз в месяц… И мне хочется использовать его для нового набора «Магии». Играть в другие наборы просто некогда.

ХЛ: Нравятся ли вам RPG-игры наподобие серии Final Fantasy?

БС: Я играл во все игры серии, и моя любимая − Final Fantasy X. Все рекомендуют Final Fantasy VII из-за классного мироустройства. Однако сюжет там оставляет желать лучшего, прошу прощения у фанатов. В Final Fantasy VII интересные персонажи, а когда умерла Айрис, я едва не пробил кулаком экран, но сюжет Final Fantasy X зацепил меня по-настоящему, потому что он очень похож на те сюжеты, что нравится писать мне самому.

Оффлайн Йен

  • Модератор
  • Творец легенд
  • *****
  • Сообщений: 2 466
  • Карма: +318/-0
Re: Интервью
« Ответ #4 : 27 Февраль 2017, 22:59:30 »
Spoiler: Часть 3 • показать
ХЛ: Я слышал, что во время долгих перелетов вы работаете над повестями… Какую из них вы писали в этой поездке?

БС:
«Архив» требует очень много внимания, и я настолько на нем сосредоточился, что в этой поездке работал над Oathbringer. На этот раз повести не вышло, не мог позволить себе отвлекаться.

ХЛ: Со стороны кажется, что вы занимаетесь множеством сопутствующих вещей: отвечаете на вопросы на reddit, пишите комментарии к своим книгам, обновляете шкалу прогресса на сайте… Почему вы проявляете такую активность в общении с фанатами?

БС:
Я фанат «Колеса времени». И в прошлом было очень тяжело гадать, когда выйдет следующая книга и как продвигается работа у Роберта Джордана… Я понимаю, что не каждый писатель может позволить себе быть открытым: например, если Патрик Ротфусс слишком много говорит о своей книге, то это психологически вредит его способности к работе над ней. Но мой мозг устроен иначе: мне только на пользу общение с фанатами и необходимость отчитываться перед ними. Если приходится сообщать, как продвигается книга, то я только быстрее ее напишу. Кроме того, я из поколения, что выросло при Интернете, поэтому привык легко находить любую информацию и мне понятно чувство, когда это невозможно. Поэтому я хочу, чтобы мои фанаты, которые поддерживают меня и обеспечивают средствами к существованию, знали все, что я могу сообщить им в рамках разумного.

ХЛ:
Я посмотрел два видео, где вы пишете в режиме реального времени: одно для The Waygate Foundation на Джордан-коне 2014 и второе − работу над интерлюдией Рисн для «Слов сияния». Как у вас возникла идея так открыто продемонстрировать ваш рабочий процесс?

БС:
На нее меня натолкнули люди вроде любителей видеоигр с Twitch и художников, рисующих онлайн. Я подумал: «Нельзя ли сделать нечто подобное с писательским процессом?» Оказалось, что писать гораздо скучнее, чем играть. [Смеется] Устраивая мастер-класс по рисованию, художник может все время разговаривать, но когда пишешь, очень трудно прерваться и рассказать о том, что делаешь. Может, в будущем я попробую еще, но это супертрудно.

ХЛ: Что вы думаете о фанфиках с вашими персонажами и по вашим мирам? Такие писатели, как Мартин и Энн Райс категорически против из-за сложностей с авторскими правами и нежелания создавать конфликт сюжетов. Другие авторы, наоборот, не возражают…

БС: Я не возражаю. Думаю, фанаты вольны делать что захотят. Когда я был мальчишкой, то всегда мысленно вставлял собственных персонажей в книги, которые читал. Я предельно убежден, что, когда вы читаете книгу, она принадлежит вам − по крайней мере, та ее версия, что у вас голове. В своей голове вы имеете полное право менять ее, как вам вздумается. Кроме того, я верю, что сила литературы и живописи в том, чтобы вдохновлять на последующее творение литературы и живописи. После консультаций с адвокатами мы выложим на моем сайте легальное разрешение создавать фан-арт и тому подобные вещи. Даже те, кто сочиняет музыку или рисует по моим книгам, должны иметь возможность продавать свои работы, ведь это новые произведения. Что касается писательства, то я не хочу, чтобы фанаты писали книги, конкурирующие с моими, но почту за честь, если они будут делать это ради забавы или выкладывать онлайн в свободном доступе.

ХЛ: Вас не волнует книжное пиратство? Например, читатели скачивают ваши книги с торрентов, не покупая их…

БС: Меня это не слишком беспокоит. Меня больше волнует положение дел в странах, где еще нет массовой аудитории читателей научной фантастики и фэнтези, а значит, подрывается существование книготорговли. Но в целом я считаю, что подобные опасения раздуты. Из своего опыта могу сказать, что читатели стремятся поддерживать книги, которые им нравятся, и если они захотят поддержать любимого автора, они это сделают. Но если жизнь сложилась так, что в данный момент это невозможно, пусть читают то, что хотят, решают свои проблемы и поддерживают писателей, когда смогут. По этой причине я очень люблю раздавать свои книги бесплатно.

ХЛ:
«Сокрушитель Войн» полностью доступен на вашем сайте…

БС:
И я подбиваю «Тор» сделать то же самое с «Путем королей» и «Рожденным туманом» в США. Не думаю, что в большинстве случаев стоит заниматься пиратством, но не собираюсь предпринимать никаких действий, чтобы это остановить. Я предоставляю людям сделать собственный этический выбор, а сам буду писать книги и благодарить тех, кто меня поддерживает.

Оффлайн Мефистошик

  • Создатель миров
  • ******
  • Сообщений: 20 602
  • Карма: +749/-0
  • Born-to-be-be-be
Re: Интервью
« Ответ #5 : 11 Июль 2018, 13:40:16 »
«"Песнь Льда и Пламени" чуть меня не убила»

29 августа 2017 г.
Джордж Мартин посетил Петербург и рассказал о том, как создавал самую популярную фэнтези-сагу современности.

Несмотря на выдавшееся неудачным лето, жители Санкт-Петербурга точно смогут вспомнить жаркие дни. И причина здесь кроется далеко не только в погоде, но и в событии, которое по своей редкости, памятности и эпичности вполне может тягаться с появлением на небосклоне кометы Галлея. На несколько августовских дней в Северную столицу приезжал один из самых известных писателей-фантастов современности, демиург нашего любимого мира Вестероса и лауреат престижных премий «Хьюго» и «Небьюла» Джордж Р.Р. Мартин. Человек, без воображения и амбиций которого не было бы самого успешного и высокобюджетного сериала на нынешнем телевидении, заехал в Петербург из Хельсинки по пути домой, в родной Санта-Фе. Его визит мог вовсе не состояться, если бы не привычка автора каждый год посещать международный научно-фантастический конвент WorldCon, который в этом году проходил в Финляндии. Организаторы же Петербургской фантастической ассамблеи до этого пять лет пытались привезти Мартина в Россию, и вот наконец у них получилось.
 
Во время первого визита в Россию автор «Песни Льда и Пламени» посетил Выборгский замок, прогулялся (насколько это позволила его известность) по Петербургу и окрестностям, пообщался с журналистами и поклонниками его творчества. Своим путешествием Джордж остался доволен, признав, что это отличное завершение его отпускного сезона — в ближайшее время писатель больше не планирует никуда ехать, так как в дороге не может заниматься творчеством, а «Ветра зимы» давно ждут своего часа. Безусловно, довольными остались и посетители Фантастической ассамблеи, ведь мало какой великий творец относится к своим фанатам с такой же теплотой и доброжелательностью, охотно отвечая на все вопросы желающих.

Правда, российские организаторы всячески старались уберечь дорогого гостя от вопросов относительно готовящейся книги (она вовсю пишется, но подгонять мастера не стоит), текущего сезона «Игры престолов» (из-за занятости Мартин еще не видел новых эпизодов и будет благодарен за отсутствие спойлеров) и часто повторяющихся, а значит, поднадоевших тем (смерть Неда Старка так и не дает людям покоя). Но даже несмотря на все табу, петербургские встречи с Мартином оказались весьма увлекательными. LostFilm.TV не упустил возможности прикоснуться к живой легенде и узнать, как родилась самая первая сцена серии «Песнь Льда и Пламени», на чем основана религиозная система Вестероса, что Джордж думает по поводу абсолютного зла в своих произведениях, кого он называет белыми ходоками нашего времени, кто такие настоящие дотракийцы и как пришла идея создать свой личный «Сильмариллион».

Spoiler: само интервью здесь • показать

Расскажите о самом необычном или странном источнике вдохновения и о том, с какой писательской задачей он помог вам справиться.
 
Вдохновение — настолько внезапная вещь, что я редко точно знаю, откуда оно пришло. Из прочитанных ли историй, личного опыта, встреч с людьми?.. Чаще всего идея, сюжет или образ просто рождаются в моем подсознании. Я понятия не имею, где они обитают, — в левом или правом полушарии мозга, но однажды они просто появляются там.
 
В случае с «Песнью Льда и Пламени» дело обстояло так. В 1991 году я приступил к созданию научно-фантастического романа «Авалон», который на тот момент разрабатывал уже длительное время. Работа шла хорошо, каждый день я писал несколько десятков страниц, и вдруг неожиданно мне явилась сцена. В ней мальчик, будущий Бран, увидел, как его отец обезглавил человека, а потом они нашли щенков лютоволка в снегу. Она легла в основу первой главы «Игры престолов». Эти образы пришли в мою голову так внезапно, что я тут же отложил все остальные дела и засел за ее описание. Я работал над этой частью романа три дня, даже не подозревая, что она выльется в следующие тридцать лет жизни с новой сагой. После окончания этой главы я уже знал, о чем будет следующая, и понимал, что все это не станет частью «Авалона», а положит начало чему-то особенному.



Конечно, семена будущего произведения были посеяны задолго до этого. К тому времени я уже написал несколько фэнтезийных рассказов. Вообще, многие забывают, что до «Песни Льда и Пламени» я был писателем 20 лет. Кроме того, я вдохновлялся событиями Войны Алой и Белой роз и романами Тэда Уильямса, в особенности «Троном из Костей Дракона» и последующей тетралогией. Однако эта конкретная сцена — Бран и щенки лютоволка в снегу — появилась просто из ниоткуда. Может быть, это незнание и есть один из краеугольных камней вдохновения.
 
Вас называют безжалостным писателем — вы убиваете персонажей, как только читатели к ним привыкают. Зачем вы так поступаете со своими героями?
 
Прежде чем стать писателем, я был читателем. Как автор, я решил писать только то, что мне самому было бы интересно прочесть. Поэтому я всегда помнил, какие книги ненавидел в детстве и юношестве. Часто я открывал роман, в котором можно было ознакомиться лишь с первой главой: вот вам герой, а вот злодей, остальное — ерунда. Вот наш хороший парень преодолевает различные трудности на пути. Он, может, и оказывается в опасности, но это лишь видимость — мы-то знаем, что все с ним будет прекрасно. В таких произведениях читаешь начало и конец — хорошо для экономии времени, плохо для воображения.
 
Я же люблю романы, которые могут удивить, шокировать, напугать. Если сюжет взбудоражит и заворожит настолько, что заставит внезапно очутиться в необычном месте или потерять счет времени, значит он удался. К тому же я хочу, чтобы читатель чувствовал себя в такой же опасной западне, в какую угодил мой герой. Если я описываю пир, он должен испытывать голод, если на страницах появляется эротическая сцена, хочу, чтобы он возбудился. И единственный шанс заставить человека, взявшего в руки книгу, не расслабляться — это убить важного персонажа максимально жестоким образом. Тогда все поймут, что ты не шутишь, а играешь по-крупному, и вообще может произойти что угодно. Вот почему я убил Неда Старка — это было запланировано с самого начала.




Почему в «Песни Льда и Пламени» так много нелюбимых своими отцами персонажей — Сэм Тарли, Тирион Ланнистер, Теон Грейджой?
 
На этот вопрос я бы ответил словами Льва Толстого: «Все счастливые семьи похожи друг на друга, каждая несчастливая семья несчастлива по-своему». Прекрасно сказано!
 
Хотелось ли вам когда-нибудь радикально изменить судьбу персонажа уже после того, как большинство его линий было прописано?
 
Я доволен тем, как складываются истории моих персонажей, но иногда вина нет-нет да и уколет меня. Например, в первых сезонах я часто присутствовал на съемочной площадке «Игры престолов» и знакомился с актерами. Вот тогда-то и приходило чувство вины — многие из них были настолько приятны в общении, что между нами завязывались теплые, даже дружеские отношения. Смотришь на это молодое очаровательное личико, жмешь человеку руку, а про себя думаешь: «О, да я же убил тебя примерно два года назад, и это было ужасно». К тому же нелегко становиться причиной, по которой актера уволят через месяц, год или пару лет. Тем не менее книги были написаны задолго до старта съемок, и я ни о чем не жалею.
 
Наверняка, вы испытываете огромное давление в связи с предстоящим выходом романа «Ветра зимы», а также очередных эпизодов «Игры престолов». Как вы с этим справляетесь? Выключаете телефон и не заходите в Интернет?
 
Действительно, давление с каждым годом все увеличивается, но это часть моей жизни. Я работаю семь дней в неделю, когда не путешествую или не смотрю матчи Американской футбольной лиги. Я большой фанат футбола, так что выпадающие на игровой сезон воскресные дни становятся моими выходными. В остальное же время я встаю в девять утра, принимаю душ, завтракаю и, заварив чашку кофе, сажусь за работу. В лучшие дни я с головой ухожу в писательство и, когда уже среди ночи отрываюсь от него, понимаю, что кофе давно остыл. Люблю, когда так получается. Но бывают и плохие дни — тогда я редактирую и переписываю уже созданные главы. Или вовсе удаляю их, если понимаю: вышло совсем не то, что планировалось.



Конечно, популярность книг и сериала усложнила мне жизнь. Например, пришлось нанять ассистентов, которых до 2007 года у меня вообще не было. За это время я понял, что лучший способ избежать напряжения — полностью отдаться истории. В такие дни я сажусь за компьютер и отправляюсь в Вестерос, а окружающий мир исчезает и вся шумиха, дэдлайны, давление — вместе с ним.
 
В мире «Льда и Пламени» множество богов. Как ваши собственные религиозные воззрения повлияли на то, что изображено в эпосе?
 
Как многие знают, отец жанра фэнтези Джон Р.Р. Толкин, несмотря на то, что сам был убежденным католиком, не включил ни одну из религий в свой magnum opus «Властелин колец». Есть несколько версий по поводу отсутствия в его мире священников, храмов и верований в любом виде, но я не хотел бы в них вдаваться. Что касается меня, я глубоко изучал историю и традиции Средних веков и заметил, как важна была религия для людей того времени. Я и сам рос в традициях католицизма и даже получил церковное образование, но вместе с этим был скептиком, так как часто мои вопросы к служителям церкви оставались без ответа. Своими неудобными заявлениями я повергал их в отчаяние. В колледже я совсем оторвался от религиозных корней, но при написании «Песни Льда и Пламени» не смог не признать огромное значение религии в человеческой истории.
 
Также мне всегда было интересно исследовать соприкосновение религии и фэнтези. Ведь в какой-то степени религия и есть фэнтези. Во многих выдуманных мирах роль священника выполняет маг, чародей или бог, снисходящий до людей. Я подумал: «Что было бы, если бы у нас появился бог, способный воскрешать мертвых? А среди смертных ходил бы его жрец, творящий чудеса?..». Он наверняка стал бы суперзвездой, обзавелся толпой последователей, и все это сильно повлияло бы на религиозные культы и структуры. Из этого смешения, на пересечении реальных догм и выдумок родилась религия в «Игре престолов».



А на чем основана законодательная система Вестероса?
 
В целом она основана на законе, который был в силе в Англии в Средние века. Однако не нужно забывать, что мы имеем дело с выдающимися личностями — легендарными воителями, наездниками на драконах или богатейшими представителями знатных родов. А они могут создавать свои законы. Более подробно об истории Вестероса я пишу в монументальном двухтомнике «Пламя и кровь», который представляет собой в основном хроники династии Таргариенов. Там я подробнее описываю войны, которые они развязывали, правила престолонаследия, предательства и сексуальные интриги. Наверное, всему этому стоит уделять больше времени, но так уж повелось, что публика охотнее читает про сражения, чем про тонкости законодательной системы или градостроения.
 
«Пламя и кровь» часто называют вашим личным «Сильмариллионом». Не страшно ли было браться за работу, в которой вы планируете рассказать, по сути, всю историю Вестероса?
 
Пару лет назад у меня возникла мысль издать красочный артбук с работами художников, иллюстрирующих события «Песни Льда и Пламени». Также было решено написать около 50 тысяч слов в качестве сопроводительного текста. Но когда я и мои помощники, страстные фанаты серии, Элио Гарсиа и Линда Антонссон, взялись за дело, мы поняли, что превысили свой лимит. К тому же у меня осталось множество любопытных заметок, которые никогда не попадут в основной цикл, так как речь в них идет о событиях, развернувшихся задолго до старта «Игры престолов». Конечно, мы все-таки выпустили артбук «Мир Льда и Пламени», но я посчитал необходимым написать еще одну книгу-ответвление «Пламя и кровь» о правящих династиях — от Эйгона Завоевателя до Роберта Баратеона. Этот цикл будет состоять из двух томов, первый из которых должен выйти в следующем году.
 
Конечно, написание «Пламени и крови» было непростой задачей, ведь это не повествование в традиционном смысле. Это историческая монография о государстве, которого на самом деле не существует. С другой стороны, поклонники основной серии в восторге от этой идеи. Иногда кажется, будто моя вымышленная история интересует их больше, чем история собственных стран.



Вы часто упоминали, что, когда читали цикл «Властелин колец», всякий раз задавались вопросом о том, как решить проблему с орками. Как, не прибегая к геноциду, победить врага? В своих книгах вы нашли изящное решение, потому что враг у вас уже мертв. Но не кажется ли вам, что такой подход сильно упрощает все политические конфликты «Игры престолов»? Ведь если бы не было мертвецов, проблема Серсеи была бы не так однозначна — она всего лишь защищает свой народ от чужаков. А так мы знаем, что у Джона Сноу и Дэйенерис высшая миссия, и потому Серсея заведомо в проигрыше…
 
Не хочу, чтобы вы думали, будто я критикую Толкина. Его книга — шедевр литературы XX века, который будут перечитывать многие поколения. Но мне всегда не давал покоя его мифический, почти средневековый подход к феномену власти. В конце цикла он пишет, что занявший трон Арагорн правил мудро и справедливо на протяжение ста лет. Но ведь это не такая уж простая задача — править мудро и справедливо. Не все решения можно принять, не поступившись совестью. В качестве примера я всегда приводил орков, которых к концу «Возвращения короля» остались целые орды. Что Арагорн предпринял в отношении их? Устроил геноцид, сделал рабами или подвергнул реабилитации в специальной орочьей школе? Научил ли он их хорошим манерам и тому, что нельзя есть человечину? Мы не знаем, какое решение он принял, ведь для Толкина герой был однозначно хорошим правителем.
 
Я же хотел не просто создать сказочным мир, но и передать сложную человеческую природу в оттенках серого, а не только в темных или светлых тонах. Например, Ланнистеры — враги Старкам, но они герои в глазах своего народа. Концепцию злодейства и геройства нельзя упрощать. Злодейство — лишь точка зрения, и каждый из нас способен как на великое самопожертвование, так и на гнусный эгоизм. Нет в мире комиксовых злодеев, которые просыпаются, умываются и, глядя на себя в зеркало, говорят: «Ну-с, чего бы такого гадкого натворить сегодня?». Вот и в каждом моем антагонисте есть множество предпосылок для искупления, а герои получают море соблазнов для падения. Что же касается белых ходоков, вам придется подождать завершения их линии в двух последних книгах, чтобы понять, какую роль они сыграют в эпопее.



Есть ли в нашем мире столь же серьезная угроза, как белые ходоки в Вестеросе? Перед чем человечество должно объединиться сейчас?
 
Конечно, аналогом белых ходоков в нашем мире можно назвать глобальное потепление. Как писатель-фантаст, я привык смотреть на много лет вперед и могу сказать, что последствия изменения температуры могут быть разрушительны. Только представьте: острова уйдут под воду, прибрежные города будут стерты с лица Земли. К тому же уже сейчас в некоторых странах существует проблема с мигрантами, а что будет, когда количество людей, оставшихся без жилья и вынужденных переезжать, увеличится до миллионов? Интересно, что, как и в Вестеросе, у нас находятся люди, отрицающие эту проблему, несмотря на количество свидетельств. Так что глобальное потепление — это, определенно, белые ходоки нашего мира.
 
Ваш коллега Анджей Сапковский считает, что автор фэнтези — творец новой мифологии. Что для вас современное фэнтези, и какова миссия писателя, работающего в данном жанре?
 
Один из важнейших элементов в произведениях жанра фэнтези, начиная с книг Толкина, — это сеттинг. В остальных жанрах он играет гораздо менее важную роль, чем персонажи, сюжет и конфликты. В фэнтези же мы создаем целые миры. Художники с разной степенью мастерства могут изобразить локации из «Властелина колец», но вы все равно неизменно узнаете Минас Тирит, Ривенделл и Шир. Хотя этих мест не существует, для нас они так же реальны, как Санкт-Петербург или Нью-Йорк. Мы знаем каждый их закоулок.
 
Я получаю право считать, что преуспел в фэнтези, только тогда, когда читатели могут представить себе Стену или отличить Королевскую гавань от любого другого города не только в Вестеросе, но и в выдуманных вселенных в целом. Так что я согласен с утверждением о том, что писатель фэнтези — архитектор миров. Кстати, вся эта грандиозная проработка началась с именно Толкина. Если вы откроете почти любую фэнтезийную книгу, выпущенную до его великих произведений, то заметите, что зачастую сюжет в них был лишен деталей. Чаще всего роман начинался по-сказочному: «В некотором царстве, в некотором государстве…». Иногда этому месту даже не давали названия.



В цикле «Песнь Льда и Пламени» много отсылок к мировой истории. Изучали ли вы историю России? Ваши дотракийские племена очень уж похожи на монголов времен Золотой орды. С каких народов вы их писали?
 
Дотракийцы — собирательный образ, вдохновленный различными кочевыми племенами. В большей степени это гунны и скифы, а также шайенны и сиу. Их характерные черты смешаны с элементами, придуманными лично мной. Я никогда не беру готовые образы из истории — миксовать их на разные лады гораздо интереснее. Кстати, в Британском музее сейчас проходит выставка, посвященная скифам, которых там так и именуют — настоящие дотракийцы, хотя это, конечно, не совсем верно.
 
Что касается российской истории, я ее практически не изучал. Я хорошо знаю Войну роз, Столетнюю войну, историю Крестовых походов, но книги обо всех этих событиях написаны на английском. К сожалению, в моем распоряжении очень мало действительно глубоких и правдивых источников о средневековой России на английском. Я бы мог стащить что-нибудь оттуда. Если найду такую книгу, обязательно так и сделаю. Вообще, история — мой любимый поставщик интересных ситуаций. Даже моя жена порой ругается, когда я сажусь за очередную историческую книгу, призывая черпать вдохновение в сегодняшнем дне.
 
История Вестероса пишется уже так давно, что успела захватить тысячи поклонников по миру. Брали ли вы какие-то фанатские теории в разработку?
 
Нет, фанатские теории не влияют на мою работу. Я вообще предпочитаю о них ничего не слышать, что не всегда удается — особо упорные поклонники пишут мне свои домыслы прямо на электронную почту. В 1998 году, когда только вышла вторая книга серии «Битва королей», и фанатских сайтов было не так много, я интересовался тем, что же они там пишут. Порой было захватывающе, к тому же это подпитывало мое эго. Но я быстро понял, что не стоит слишком увлекаться, когда начитался неверных теорий.



Я испугался, что какие-то предположения могут заставить меня поменять сюжет, а я должен был придерживаться своего видения. И уж точно я не хотел встречать правильные догадки, а потом мучиться: «О боже, они обо всем догадались, а я ведь собирался написать об этом только три книги спустя. Теперь придется все менять». Нет уж! Сюжетные повороты, его структура и основные линии были распланированы еще в 90-е. Так что лучше не читать все, что пишут в Интернете. Однако это не значит, что я не люблю общаться с фанатами на различных мероприятиях. Я всегда с удовольствием делаю это.
 
Возьметесь ли вы за еще один масштабный цикл после окончания «Песни Льда и Пламени»?
 
Если честно, «Песнь Льда и Пламени» чуть меня не убила. Ничего более массивного и грандиозного я не писал. Так что вряд ли я снова пойду на такой же шаг. Впереди только самостоятельные романы и короткие рассказы.
 
Смотрите ли вы какие-то сериалы, кроме «Игры престолов»?
 
Мы с женой смотрим несколько отличных шоу. Телевидение переживает свой золотой век — раньше никогда не транслировалось столько глубоких драм, как сейчас. Из научной фантастики мне нравится «Экспансия». Кроме того, обожаю «Фарго» — последний сезон этой антологии просто потрясающий. Еще «Лучше звоните Солу», приквел сериала «Во все тяжкие», прекрасен. Всем рекомендую!




Взято отсюда.
Nel mezzo del cammin di nostra vita
mi ritrovai per una selva oscura,
ché la diritta via era smarrita.